Шучу

Джефф всегда выглядел человеком, у которого всё было идеально. На экране он был вечным источником энергии, заводил детей с первой минуты и умел разогнать скуку даже у самого упрямого зрителя. Продюсеры ставили на него как на беспроигрышный вариант, родители считали его почти чудотворцем, а дети ждали с нетерпением каждую новую передачу. В кадре он был тем самым весельчаком, который превращал будни в праздник. Но дома картинка выглядела совсем иначе. Семья, которую он когда-то пытался построить, давно давала трещину. Жена уставала от его вечных разъездов и искусственной улыбки, которая уже почти не сходила с лица, даже когда никто не снимал. Их разговоры всё чаще превращались в сухие отчёты. Тепло уходило, а ссоры только нарастали. Джефф пытался держаться, но реальность пробивалась сквозь его сценический образ. Он ловил себя на том, что начинает уставать не только от эфиров, но и от самого себя, слишком жизнерадостного персонажа, которого все привыкли видеть. На публике он продолжал шутить, сыпать репликами и изображать беззаботность, а в тишине собственной квартиры всё чаще молчал. Ирония заключалась в том, что именно тот человек, который умел развеселить любого, перестал находить радость в собственной жизни.